В бывалошно время я на бани в море вышел.

Время пришло в море за рыбой итти. Все товарищи, кумовья, сватовья, братовья да соседи ладятся, собираются. А я на тот час убегался, умаялся от хлопот по своим делам да по жониным всяким несусветным выдумкам, прилег отдохнуть и заспал, да столь крепко, что криков, сборов и отчальной суматошни не слыхал.

Проснулся, оглянулся - я один из промышленников в Уймы остался. Все начисто ушли, суда все угнали, мне и догонять не на чем.

Я не долго думал. Столкнул баню углом в воду, в крышу воткнул жердину с половиком; вышла настояшша мачта с парусом. Стару воротину рулем оборотил. Баню натопил, пару нагонил, трубой дым пустил. Баня с места вскачь пошла и мимо городу пароходным ходом да в море вывернулась и мимо наших уемских судов на полюбование все кругами, все кругами по воды вавилоны развела!

У бани всякой угол носом идет, всяка сторона корма. Воротина-руль свое дело справлят, баня с того дела и заповорачивалась, поворотами большого ходу набрала.

Я в печки помешал, дым пустил, пару прибавил, сам тороплюсь - рулем ворочаю. Баня разошлась, углами воду за версту зараскидывала, небывалошну, невидалошну одномесну бурю подняла. Кругом море в спокое, берега киснут. А по середки, ежели со стороны глядеть, что-то вьется, пена бьется, вода брыжжется и дым валит, как из заводской трубы.

Тут до кого хошь доведись - переполошится! Со стороны глядеть - похоже и на животину и на машину. Животина страшна, а машина того страшне. Ну, страшно-то не мне да не нашим уемским.

Рыбы народ любопытный, им все надо знать, а в бани новости завсегда самы свежи, сами новы, рыбы к бани со всех сторон заторопились.

А мы промышлям.

С судов промышляют по-обнакновенному, как раньше заведено. А я с бани рыбу стал брать по-новому, по-банному, шайкой в воды поболтаю, рыба думат: ее в гости зовут - и в шайку стайками, а к бани косяками. Мне и сваливать рыбу места нет: на полок немного накладешь!

Стали наши рыбацки суда чередом да всяко в свою очередь к бани подходить, я шайкой рыбу черпаю, бочки набью, трюма накладу, на палубе выше бортов навалю, друго подходит. На место полного. Это дело с краю бани, а в середки баня топится, народ в бани парится, рябиновыма вениками хвошшется, от рябинового веника пару больше, жар легче и дух вольготнее.

Чтобы дым позанапрасно не пропадал, у трубы коптильну завели, это уж без меня. Я баню топил да рыбу ловил.

В коротком времени все суда полнехоньки рыбой набил. Судно - не брюхо, не раздасся, больше меры в него не набьешь.

Набрали рыбы сколько в суда да в нас влезло. Остальну в море на развод оставили.

К дому поворотились гружены суда. Тут и я с баней расстался, за дверну ручку попрошшался, впредь гостить обешшался. Домой пошли - я на заднем суденышке сел на корме да на воду муку стал легонько трусить, мука на воды ровненькой дорожкой от бани до Уймы легла. Легла мучка на морску воду да на рассоле закисла и тестянной дорожкой стала.

За нами следом зима стукнула, вода застыла. И от самой нашей Уймы до середки моря, до бани значит, ровненька да гладенька дорожка смерзлась.

Мы в ту зиму на коньках по морю в баню бегали. Рыбы учуяли хлебный дух тестянной дорожки и по обе стороны сбивались видимо-невидимо, как Мамаевы полчишша. Мы в баню идем - невода закидывам, вымоемся, выпаримся, в морской прохладности продышимся, невода полнехоньки рыбы на лыжи поставим. На коньках бежим, ветру рукавицей помахивам, показывам, куда нам поветерь нужна.

У нас в банных вениках пар не остывал, вот сколь скоро домой доставлялись!

Всю зимушку рыбу ловили, а в море рыбы не переловить.

С того разу и повелись зимны рыбны промыслы.

Весной лед мякнуть стал, рыбьи стаи тестянну дорожку растолкали, и понесло ее по многим становишшам хорошему народу на пользу. К той поры тесто в полну пору выходило, по морю шло, а это не ближный конец. Промышленники тесто из воды в печки лопатами закидывали, который кусок пекся короваем, а который рыбным пирогом - рыба в тесто сама влипала. Просолено было здорово. Поешь, осолонишься и опосля чай пьешь в охотку.

Коли не веришь, так съешь трески, хотя одну трешшину фунтов хотя бы на десяток. Вот тогда чаю захочешь и мне верить будешь.

Баня по середки моря осталась и не понимат, в толк не берет, что мы к ней дорогу потеряли, сама в себе жар раздувала, пар поддавала и в таку силу, что наше море студеное теплеть стало.

Вот этому приведется поверить! Спроси у нас хошь старого, хошь малого - всяк одно скажет, что за последни годы у нас зимы короче стали и морозы легче пошли. Все это моя баня своим теплом сделала.

[Степан Писахов "Сказки Писахова" (Книга вторая)
ОГИЗ, Архангельск, 1940]